859d7931     

Очкин Алексей Яковлевич - Иван - Я, Федоровы - Мы



Алексей Яковлевич ОЧКИН
ИВАН - Я, ФЕДОРОВЫ - МЫ
Героическая быль
В этой повести подлинные события и почти все подлинные имена.
Автор ее, Алексей Яковлевич Очкин, описывает боевые дела своего
друга, "братишки" Вани Федорова, погибшего в Сталинграде смертью
героя. Сам Очкин шестнадцатилетним пареньком добровольно ушел на
фронт. Начал войну на Дону, участвовал в Сталинградской битве, где
возглавлял группу "57 бессмертных", на Курской дуге повторил подвиг
Александра Матросова, еще не однажды был тяжело ранен, но дошел по
дорогам войны до конца: участвовал в штурме Берлина и освобождении
Праги. Сейчас А. Я. Очкин кинорежиссер, пишет книги.
1
В жаркий июльский день 1942 года по донской, пепельной от полыни
степи, часто останавливаясь на разъездах, медленно двигался воинский
эшелон с истребителями танков, разведчиками и саперами еще малоизвестной
тогда сологубовской дивизии. Паровоз с трудом тащил красные солдатские
теплушки, платформы с пушками и машинами и удивительный среди этого
разнокалиберного состава зеленый классный вагон - в нем ехал комдив
Сологуб со своим штабом.
В истребительно-противотанковом подразделении капитана Богдановича
никто еще не знал, что придется участвовать в Сталинградской битве. Никто
не предполагал, что "сорокапятки" - пушчонки малого калибра - и
противотанковые ружья остановят немецкие бронированные корпуса 6-й армии
Паулюса, которые сейчас катились по раздольным донским степям, прорвав
нашу оборону на широком фронте. На соединение с Паулюсом, повернув с
Кавказского направления, спешила 4-я танковая армия Гота. Именно поэтому в
одну из ночей подразделение капитана Богдановича в составе дивизии
Сологуба погрузили в эшелоны, и лишь за Поворином, откуда пошла однопутка
на Сталинград, они догадались, куда едут...
На первом перегоне от Поворина поезд нагнали легковые машины;
двигаясь параллельно железнодорожному пути, они то обгоняли эшелон, то
отставали. Бойцы батареи лейтенанта Дымова у раздвинутой настежь двери
теплушки свесились за перекладину и, показывая кукиш машинам, кричали:
"Накось, догони!" Задавал всему тон сам лейтенант. Он вылез за
перекладину, держась за нее рукой, подставил грудь горячему тугому ветру с
запахами прокаленных трав и смолистых шпал и размахивал пилоткой: "Эй,
машинист! Поддай пару!" Ему вторили хором бойцы и громче всех
звонкоголосый запевала, наводчик противотанкового орудия Иван Берест,
курчавый, цыганистый парень. Уж на что степенный, самый старший по годам,
великан Черношейкин и тот не выдержал, поднялся с нар, где, покуривая,
сидел складным ножиком, и теперь высился над всеми, худой, горбоносый, с
усами, торчащими метелочками.
Машинам все труднее было лавировать между чернеющими вдоль пути
воронками от бомб, и они отстали. А бойцы, входя в еще больший азарт, чуть
не вываливались из вагона. И тут лейтенант Дымов спохватился... ведь он не
только командир, но к тому же сегодня и дежурный по части! Отойдя в глубь
вагона, он одернул гимастерку, прикрикнул на бойцов: "Прекратить!"
Лейтенант был очень молод. Когда запылала в огне войны родная
Смоленщина, в горячке военкоматовских дел ему, рослому парнишке, удалось
прибавить себе два года. Военным врачом в призывной комиссии была его
мать, которая, зная упорный характер сына - сама воспитала таким, -
закрыла на это глаза. После сокращенного курса Ленинградского артучилища,
где на окопных работах его ранило, он прибыл в Сибирь, командовал взводом;
перед самой отправкой на фронт командира пр



Содержание раздела